Кулиевы в парке около Стеклозавода
У «Детей войны» разные судьбы, но всех их объединяет общая трагедия, невосполнимая потеря прекрасного мира детства. Не в срок повзрослевшие, не по годам мудрые и невероятно стойкие маленькие герои противостояли всенародной беде. Наше поколение имеет возможность прикоснуться к Великой Отечественной войне, слушая рассказы- воспоминания не только о боевых, но и о трудовых подвигах живых свидетелей того времени.
Среди жителей нашего города есть немало тех, кто пережил войну, помнит о её страшных и героических днях. Сегодня героиня рубрики «Город моей молодости» — Нина Кулиева, которая принадлежит поколению «Дети войны».
Я родилась в Северной Осетии в 1928 году. Жили в селе, было очень трудно. Родители работали в колхозе. Уходили утром, а возвращались глубокой ночью. Мы с братом Илюшей, который был на 6 лет старше меня, их практически не видели. Такая жизнь надоела отцу, и, услышав про стекольный завод, в поисках лучшей доли он приехал в Огни. Год проработал и забрал нас, детей, к себе. Маму не отпустили, она была передовой колхозницей. Только через год она смогла приехать к нам. С 1936 года вся наша семья живет в Огнях. Тогда в поселке было всего две улицы — Ленина и Революции и одна школа. Рядом с пекарней был деревянный барак с лавками. Это был наш клуб, а рядом ясли. В этом клубе было больше радости, чем сейчас в нашем Дворце. Народ толпой шел туда . За билетами в кино мы ночью занимали очередь. Люди жили, радовались. Никогда не спрашивали, какой ты национальности. В основном в Огнях жили русские и лезгины. И все работали на заводе. В те времена завод выпускал листовое стекло. Была подведена железная дорога, стекло грузили в вагоны и куда только не отправляли, даже в Иран. Такое стекло было качественное. Директором завода тогда был Ершов. Мой отец работал бригадиром на втором складе. Когда приехала мама, он ее устроил в резной цех. Проработала чуть больше месяца и сильно порезала ногу, лежала в больнице. Больше отец не разрешил ей работать на заводе.
Мы жили в 8-м коммунальном бараке, у нас была одна комната. Рядом в 10-м бараке жили молодые специалисты, которых направляли работать на стекольный завод. Жили, не скажу, что хорошо, но не голодали. В деревне, в которой мы жили раньше, не было русских и кроме своего родного языка, другого я не знала. Я плохо разговаривала на русском. 1 сентября соседские девочки, встретив меня в коридоре, забрали меня с собой в школу. Отвели меня к директору. Директор школы был русским. Он задавал мне вопросы, а я ничего не смогла ответить, стояла, открыв рот. И он говорит: — Иди домой, придешь в следующем году.
Зять наш работал нормировщиком в механическом цеху. Когда брат окончил 7 классов, он его устроил учеником токаря. С первой получки Илья обещал купить, что я захочу. Я попросила его купить ткань на платье. Мы с мамой пошли в тот день его встречать с работы. Он вышел такой счастливый, что получил первую зарплату. Неподалеку от его работы был магазин. Там брат купил мне белый ситец с красным крупным горошком 3 метра, маме купил пакетик пряников — она их очень любила, а папе бритвенный станок. Вторую зарплату Илюша уже не успел получить… Началась война.
Мы с соседскими детьми часто ходили пешком на море. Однажды возвращались с моря, а все люди идут на стадион, он находился там, где сейчас Дворец культуры. Как сейчас помню этот день. Думали, может, команда какая-то приехала играть в футбол. Спросили у прохожих, куда все идут. Взрослые ребята нам ответили: — Война началась. — А кто с кем воюет? – Гитлер на нас напал. А мы не знаем, кто такой Гитлер.
В цеху, где работал Илья, было еще двое его ровесников. И когда началась война, они поехали в Дербент в военкомат и записались на фронт добровольцами. Дома Илья никому не сказал. Вечером пришел и говорит маме: — Ненуса сшей мне вещмешок. В нашем языке нет слов: мама, папа, дядя, тетя. Обращаются по имени.
— Зачем тебе? — Я на фронт записался. Мама стала возмущаться: — Ты кого спросил, тебе еще 17 нет. – Ненуса, пойми, война. Все идут.
Глотая слезы, мама ночью сшила ему вещмешок. Положила ему кружку, чашку железную, ложку, нижнее белье. Утром ребятам дали машину и они приехали за Илюшей. Мама с папой вышли его провожать, а меня не пустили. Я смотрела в окно и плакала.
У Ильи была любимая девушка — Шура. Она жила в бараке. Простился он с ней или нет, не знаю. Когда уезжал, крикнул, чтоб к 3-м часам приходили на вокзал. Пошли мы на вокзал. Поезд промчался на скорости и не остановился. Илюша стоял на подножке вагона, держался за дверцу и махал носовым платком. Тогда мы с мамой не знали, что видим его в последний раз.
Брат попал в десантные войска в Ессентуки. Туда с завода ехал поезд со стеклом. И отца командировали туда, вернее, он сам попросился у начальника. Приехал он в воинскую часть, где Илья служил, а их нет в лагере. Они были на занятиях, учились прыгать. Отец ждал час. Приехала большая машина, из нее стали выпрыгивать молодые ребята. Илюша увидел отца и, спотыкаясь, побежал к нему. Командир его отпустил и три часа они с отцом гуляли. Это была их последняя встреча.
После обучения ребят отправили на фронт. Два письма мы получили от него, вместе с письмом было и фото. Последнее письмо от него получили в марте 1942 года. Я была дома, когда принесли это письмо. Оно было короткое: — Были в бою. Я тяжело ранен. Истекаю кровью. Возможно, пишу в последний раз. Люблю Вас!
Когда отец пришел с работы, я показала ему письмо. А он сразу дал наказ, чтоб я маме не говорила потому, что она может что-то с собой сделать. Я приходила со школы, а двери заперты, смотрела в окно, а там мама сидит и плачет. Каждый день она ждала, что он приедет.
Не дай Бог. Я и сейчас говорю, что угодно, но только пусть войны не будет. Жизнь моментально изменилась. Все пошло на спад. Чтобы купить бязь, занимали очередь. Еще и краску надо было купить, покрасить ткань, а затем только сшить из нее что-то. В школу я ходила в отцовских сапогах и огромной фуфайке, в которой утопала, ничего другого не было.
С каждым годом жить становилось все тяжелее и тяжелее. Мы ходили собирать колоски, чтобы было из чего приготовить хлеб. В три часа ночи меня будили. Вместе с мамой и другими женщинами шли на поля, чтобы пока охранника нет, собрать колосья пшеницы и ячменя. Если охранник поймает, отбирал все, что успели собрать. Мы старались быть предельно осторожными, выбирали зерна, а затем крутили через жернова. Это дело я больше всего не любила. Сил не было, а откуда им взяться, недоедали ведь. В военные годы народ спасала рыба. Хорошо, что ее в то время было много. Мы со сверстниками ходили на берег моря. Даргинцы, жившие на побережье Каспия, занимались рыбной ловлей. Когда они забрасывали сети, мы подходили к рыболовам и просили дать нам рыбу. Они с радостью соглашались и просили нас ждать на берегу. А затем звали: — Берите столько, сколько сможете унести. Я брала два больших кутума и с нашей добычей мы возвращались домой. Люди тогда были очень добрые. Вот так мы пережили войну. Со школы нас отправляли в село Оборона на уборку винограда. Утром мы с классом шли пешком, собирали виноград, а вечером возвращались. Это все для фронта, а мы даже кушать его боялись.
Бывало, вечером сидим дома, а в двери кто-то стучится. Открываем, а там солдат худой, измученный, черный. Просит кусочек хлеба. Мама отрезала половину из того куска, что оставляла папе на утро и отдавала солдатам.
— Где-то и мой сын голодает, — говорила. А сейчас хлеб в мусорный бак выбрасывают. Неужели люди все забыли?
Газа и света у нас не было. Рабочим выписывали уголь, закупали дрова и топили печи. Для освещения пользовались керосиновыми лампами.
Окна занавешивали шторами из плотной черной бумаги. Боже упаси, чтобы щелочка света проникала наружу! Вечерами по улицам ходили дежурные и проверяли светомаскировку. Командно стучали в окна: — Вас видно, закройте лучше! К счастью мы увидели день, когда война закончилась.
Помню Победу 1945 года. Мы были дома, с улицы стали доноситься крики. Выбежали, а там люди обнимают друг друга, рыдают. Победа!!! Война закончилась! Одни радовались, что муж, сын, брат вернется, а другие плакали по тем, кого потеряли. И каждый вечер люди шли на вокзал встречать фронтовиков. Мы бегали в поле, собирали букеты ромашек и шли на вокзал, чтобы с цветами встречать героев. А мама моя говорила: — Все приезжают, а Илюши все нет. Я ее успокаивала, говорила, что возможно он за границей. — Да пусть где угодно живет, главное, чтоб живой был, — отвечала мама. После войны в 1946 году прислали нам весточку, что он без вести пропал, но маме мы ее не показали.
Когда в 1973 году умер отец, из Осетии приехали гости. Я им рассказала, что часто вижу один и тот же сон: ищу брата, пытаюсь его догнать. Прошу его вернуться, а он отворачивается. Родственники сказали, что его душа не может найти себе место. И посоветовали поставить рядом с могилой отца надгробный камень, как будто там похоронен Илюша. С тех пор он перестал мне сниться.
Когда я получила паспорт, встретила свою подружку. Давно ее не видела, разговорились. Она похвасталась, что вышла замуж за Кули Кулиева. Я ей сказала, что ищу работу. Кули Кулиев после войны работал начальником связи. Она поговорила со своим мужем и меня взяли на коммутатор телефонисткой. Через какое-то время они разошлись, прожив всего 4 месяца. Он стал ухаживать за мной и сделал мне предложение. Мы поженились. Подружка поздравила меня и говорит: — Я бы с ним все равно не ужилась.
Через год мне пришлось перевестись на другую работу. Не разрешалось, чтоб муж и жена работали в одной организации. Меня направили в конструкторское бюро. Проучилась там 4 месяца, а затем стала работать чертежницей-копировщицей. Там я проработала до пенсии. Меня просили остаться, но мама заболела, и мне пришлось остаться дома, чтобы ухаживать за ней. В 1986 году она скончалась.
Вся моя жизнь была связанна с войной, но знаете, тогда все равно лучше было жить, чем сейчас. Сейчас все есть, но вот того настроения жить, как раньше нет.
Руководитель проекта
Сюзана САФАРБЕКОВА
№ 45, 09.11.2018
