Есть такая профессия — настройщик фортепиано. Как правило, это фигура вспомогательная, слушателю невидная. То, что называется скромный труженик искусства, но именно от него зависит качество звучания игры исполнителя. В рубрике «Город моей молодости» мы стараемся охватить людей старшего поколения, которым есть о чем рассказать. Когда я однажды встретилась с Григорием Васильевичем Иткиным, он показался мне настолько интересным человеком, что решила написать о нем.
Отец мой умер через год после моего рождения, в 1945 году, совсем немного не дожив до Победы. До меня была еще сестра. Мать была молода, и бабушка сказала ей: — Хочешь, заведи новую семью, но детей я тебе не отдам.
Так мы и жили до 1959 года с бабушкой и дедушкой в маленьком городке Унеча Брянской области. Мать вышла замуж за москвича Евгения Шамолина. Он работал в организации под названием Водрем. В 1957 году их перевели в Дербент. Они прокладывали водопроводную сеть Самур-Дербент.
МЫ НЕ ИНТЕРЕСОВАЛИСЬ НАЦИОНАЛЬНОСТЬЮ
После смерти бабушки в 60-м году мы переехали к матери. В 10-й класс я пошел уже в дербентскую школу №3. Сразу подружился с одноклассниками. Какие ребята были! Они мне весь город показали, крепость, в кино сводили.
Улица Шеболдаева, на которой мы жили, находилась далеко от школы — в пяти километрах. И если по физике или химии проводили дополнительные занятия, ребята не отпускали меня одного. Обязательно кто-то провожал. Меня это просто поражало.
Мы не знали кто какой национальности. Нам это было не интересно.
Со мной за одной партой сидел магальский парень Сабир Касимов. После окончания школы я как-то встретил его. Сабир рассказал, что служит в армии в Азербайджане. Охраняет водные границы с Ираном. Однажды во время очередного объезда на катере он заметил непонятную трубу, которой не было на карте. Недолго думая, без предварительного доклада начальству он поднял тревогу. Приехавшие по сигналу пограничники сбросили в этом районе глубинные бомбы. И что вы думаете? Всплыла американская подводная лодка. Что было дальше, об этом история умалчивает, но на следующий день Сабиру объявили благодарность, вручили наручные часы с надписью «За отличную службу» и дали не десять дней отдыха, как принято в таких случаях, а двадцать. На этих каникулах мы с ним и встретились. После того, как он отслужил, ему помогли устроиться в Бауманский институт в Москве, как он и мечтал.
Еще один одноклассник Чингиз Измайлов стал профессором психологии Московского университета. Сейчас в Дербенте по улице 3-го Интернационала, чуть выше парка на стене дома, в котором он жил, установлены три мемориальные доски в память его отца, матери и самого Чингиза. Хороший был парень, все ребята у нас были отличные.
БЫЛ ЛИ ДЕФИЦИТ ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫХ ТОВАРОВ?
Жили мы не плохо. Продуктов хватало, хотя за ними приходилось выстаивать очередь. Искусственно создавались проблемы с обеспечением населения товарами народного потребления, в первую очередь — продовольственными. Во многих городах и населённых пунктах с прилавков магазинов постепенно исчезли не только деликатесы, но и продовольственные товары повседневного спроса. Этот процесс нарастал из года в год. Все предприятия пищевой промышленности работали на полную мощность, были обеспечены сельскохозяйственными и другими видами сырья, необходимыми материалами и трудовыми ресурсами. Из-за чего же появился дефицит продовольственных товаров?
Напрашивался только один вывод: дефицит был создан искусственно, причем не на стадии производства, а в сфере распределения. Цель — создание социальной напряженности в стране. Этим занималась 5 колонна. Враги народа были всегда.
Помню, мой ахтынский друг Алик Гафизов рассказывал про случай, который произошел с ним, когда он работал шофером на одном из дербентских заводов. Во время отпуска Алик решил подработать. Погрузил в машину три тонны ахтынских яблок и поехал в Москву. Подъезжает к столице и тут его останавливают милиционеры с автоматами. Спросили, что везет, и по какой цене будет продавать. Оплатили весь товар и приказали выгрузить все три тонны яблок. Пришлось так и сделать. Поехал обратно, но через метров двести развернулся назад. Увидел, как привезенные им яблоки бульдозером закапывают в землю.
Другой знакомый работал на Полтаве, где перерабатывали сахарную свеклу. Огромные емкости высотой 20 метров заполнены доверху сладким товаром, а в магазинах сахара нет, люди стоят в очередях за ним.
Вот еще пример. Мой сосед — Шамсутдин Эседов заведовал мамедкалинским продуктовым складом. Загрузил в машину тару под водку и поехал в Орджоникидзе за огненной жидкостью. А там ему не дают водку. Случайно встретил земляка… Благодаря его протекции водку ему разлили по бутылкам, но наказали не продавать. Вот, что делала пятая колонна.
В Дербенте с продуктами особых проблем не было. К примеру, вырастил бычка, чтобы продать его мясо. Иду на базар. Там была контора. Записывали вес и ставили в очередь, когда можно принести и продать. Холодильников не было. До обеда мясо разбирали. На прилавках оно не залеживалось.
КАК Я ПОПАЛ В ПРОФЕССИЮ
Когда еще жил в городе Унеча, мы с ребятами ходили в клуб. Кто на баяне играл, кто на балалайке. А в Дербенте — настоящая музыкальная школа. Как-то раз мы с мамой и дядей Женей гуляли по улице Ленина. Я увидел здание музыкальной школы и заставил их зайти. Директор школы Розалия Погосян сказала, что прием закончился, но у них есть преподаватель, который может индивидуально со мной позаниматься.
Ходил к Марату Ивановичу Василенко с сентября до конца года. Сдал все экзамены, меня приняли в музыкальную школу в пятый класс. Музыкальную грамоту я знал еще, когда жил в городе Унеча. Выписывал музыкальную книжку по сольфеджио Вахрамеева и изучал самостоятельно.
Сдав экзамены, через полгода выпустился. Марат Иванович посоветовал мне поехать продолжить учебу в Орджоникидзе.
Любовь к музыке передалась мне не от родных, среди них не было музыкантов или ее ценителей. У нас дома висело радио. И это было просвещение. Сейчас ничего толкового нет, что по телевизору, что по радио. А раньше одна интересная передача заканчивалась, начиналась другая. Регулярно звучала музыка великих композиторов. В 8-9 классе я уже знал всю венскую классику. Можете представить: зима, мороз, а на улице через репродуктор звучит финал концерта Чайковского. И все, и дети, и взрослые стоят и слушают эту великую музыку.
Большинство учеников наших музыкальных школ, бездумно отбарабанив восемь лучших детских лет, получив бумажку о музыкальном образовании, больше никогда не подходят к инструменту. Другое дело, когда ты горишь желанием этому научиться. Мотивация плюс природные данные сделали своё дело.
Вот по совету Марата Ивановича я и поехал в Орджоникидзе — туда, где он сам учился. Наш преподаватель был абсолютно незрячий. Слепые музыканты, словно, каким-то внутренним зрением видят музыку. Меня приняли сразу на второй курс. Алексею Ивановичу, моему преподавателю климат в Орджоникидзе не подходил, он переехал в Краснодар и меня забрал с собой. Третий и четвертый курсы я учился в Краснодарском Музыкальном педагогическом училище. Получил диплом Министерства просвещения.
Приехал в Дербент, преподавал в музыкальной школе. Одного из моих коллег, Анатолия Матюхина пригласили работать в Махачкалу. Он посоветовал мне поступить заочно в махачкалинское музыкальное училище, чтобы получить диплом министерства культуры, с которым я бы смог учиться дальше. Так и сделал, отучился и поехал поступать в Астраханскую Консерваторию. К этому времени у меня была семья, двое детей. Но в Консерваторию меня брали только на очное отделение. На заочное нереально было устроиться, большой конкурс, а на очное отделение — у меня не получалось. Ведь дома ждет семья. Вернулся в Дербент.
Продолжение в следующем номере
Сюзана САФАРБЕКОВА
№ 17, 27.04.2018
